События в Беларуси и за ее пределами имеют очень сильное влияние на психологическое и моральное состояние белорусов. Мы находимся в эмоциональном возбуждении и испытываем сильные чувства. Это часто выливается в различные конфликтные ситуации: мы начинаем жестко высказываться, что кто-то что-то делает не так, кто-то что-то должен делать, но не делает. И стороны конфликтов нередко прибегают к взаимным оскорблениям, несправедливым обобщениям и к переносу претензий на субъектов, которые этого не заслуживают. Некоторые такие действия и модели общения описываются термином “язык ненависти” или “hate speech”. Наш проект попытался разобраться в этом явлении, причем как с психологическими аспектами, так и с юридическими, организовав дискуссионно-практический круглый стол с экспертами в этих областях. Предлагаем вам познакомиться как с аудиозаписью, так и с выводами круглого стола ниже. Следует отметить, что информации на круглом столе и в аудиозаписи гораздо больше, чем вошло в печатный текст, поэтому рекомендуем познакомиться и с тем, и с другим материалом.

Аудиозапись мероприятия.

В первую очередь следует сказать, что в некоторой степени язык вражды – это не строго правовая категория, она не имеет четких определений и границ. Спецдокладчик Совета по правам человека ООН по свободе выражения мнений, например, выявил тенденцию использования правительствами разных стран термина “язык ненависти” примерно как и термина “fake news”, в том смысле, что в некоторых государствах власти называют языком ненависти или языком вражды любое инакомыслие, любые высказывания, которые идут вразрез с официальной точкой зрения, тем самым оправдывая репрессии. Видимо именно поэтому международное право не торопится создавать какое-то исчерпывающее определение и старается очень аккуратно подходить к квалификации чего-либо как языка вражды.
Специалисты, интерпретирующие конвенции, обращают внимание на крайнюю степень осторожности, которую надо соблюдать, например, вводя ответственность за богохульство или защиту чувств верующих или об отрицании исторических событий (практика противоречивая), или о защите представителей органов власти.
В основе проблем с определением, что является языком вражды, лежит простой факт: у всех есть в качестве базовой свободы свобода выражения мнений, это фундаментальное право, трактуется достаточно широко, включая в себя, в том числе, и право говорить что-то, что совершенно может не нравиться другим людям, включая людей, принадлежащих разным группам, и даже обижать их. Международная неправительственная организация «Article 19» определяет язык вражды как крайне эмоционально окрашенные негативные высказывания (подробно – по ссылке). Вражда - это иррациональное, интенсивное чувство, которое ты чувствуешь к индивиду или группе, объединенной по определенному признаку или какой-то характеристике, которые могут быть и реальными, и придуманными. Язык - это способ высказывания, который может быть иписьменным, устным, художественным, визуальным и т.п.. Группа при этом может быть любой, например, нелегальные мигранты, люди с определенной сексуальной ориентацией, люди с ограниченными возможностями, группы, объединенные по полу, возрасту и т.д. – любые критерии, в принципе, могут быть использованы для того, чтобы вызвать к какой-то группе чувство вражды.
Еще важно разграничивать то, что касается языка вражды, и преступления на почве ненависти. В одном случае речь идет именно о возбуждении ненависти к конкретной группе, а в другом – о совершении преступлений на почве ненависти, и это разные группы дискуссий.
Таким образом, язык ненависти или язык вражды – это высказывания, направленные на то, чтобы вызвать ненависть или иные негативные чувства к какой-либо группе лиц, объединенной определенным признаком. В соответствии с основополагающим документом – Рабатским протоколом – для определения языка ненависти важны: контекст, статус оратора (кто он по отношению к группе), намерение, содержание и форма, степень публичности и вероятность реализации призыва. В зависимости от наличия или отсутствия этих признаков следует решать, является ли что-то языком вражды или нет.

Чтобы не стать самому носителем языка вражды или помочь жертве языка вражды, необходимо понимать психологическую сторону языка вражды. Редко бывает так, что человек в хорошем состоянии духа, человек, который не сталкивается нерешаемыми проблемами, вдруг начинает пытаться вызвать неприязнь к какой-то группе людей, объединенной каким- либо признаком. Язык ненависти или язык вражды может быть обусловлен, в первую очередь, определенными предрассудками, предубеждениями, некоторыми особенностями культуры, в которой рос человек, и даже его или её личным опытом. Тогда суждение об одном случае переносится на целую группу. Для таких ситуаций очень помогает вопрос “А что тебе этот человек сделал, что по его поступкам можно судить обо всех?”
Если не брать во внимание обстоятельство, когда язык вражды в коммуникациях вызван выполнением соответствующих должностных обязанностей или определенной психологической патологией, то надо помнить, что язык вражды все равно остается одной из разновидностей коммуникации, а альтернативой языка вражды является здоровая коммуникация.
Если брать сами истоки вражды, то они восходят к концепции агрессивности. В основе агрессивности лежит теория территоризма, защиты своей территории, которая является формальным объяснением человеческого восприятия добра и зла. Человек склонен себя с кем-то отождествлять, самоопределяться. Если человека спросить, кто он такой, то он может назвать имя и фамилию, но это будет типа вывески. Если брать глубже, то он начнет описывать в категориях “я”: я – тело, я – душа, мои ценности, мои взгляды. Это “я” и “мое” и является территоризмом. Также некоторое количество признаков не будут являться “я”, но будут человеком отождествляться с ним – «моя семья», «мое имущество», «мой дом», «моя страна», «мои ценности и убеждения». Есть определенные ядерные убеждения, которые составляют основу личности. И все это человек будет защищать. Например, при посягательстве на ядерные убеждения человек будет защищать их, как и территорию: максимально отстаивать убеждения, фильтровать аргументы, отрицать факты, которые его установкам не соответствуют, проявляя агрессию в то или иной форме. Если угроза несоизмерима с возможностями защититься, то это агрессия преобразуется в чувство страха, из чего может развиваться желание убежать или замереть.
При этом тот, кто посягает на территорию человека, будет восприниматься как зло, как злой человек, от которого надо защититься.
Таким образом, язык вражды, с психологической точки зрения, чаще всего и вызывается агрессией, направленной на людей, которые, как представляется человеку, использующему язык вражды, посягают на что-то, принадлежащее ему/ей.
Вербальные формы агрессии могут приобретать формы стигматизации, табуированной лексики, персональных оскорблений и т.д.; невербальные – жесты, мимика, интонации в голосе.
Как правило, в сообщениях, выраженных на языке вражды, нет никакой информации, или она заведомо ложная или необоснованная, искаженная. Если же информация объективная, подтверждаемая, то ее нельзя назвать языком вражды, то это, скорее, форма аргументации. То есть, стандартная ситуация появления языка вражды в коммуникациях: человек пытается донести до другого что-то, что затрагивает ядерные убеждения другого, другой человек отвергает это, несмотря на кажущуюся для первого собеседника очевидность, после чего первый испытывает большое желание использовать язык вражды для рационализации происходящего, обобщить, объединить с такими же и обвинить.
Иногда целью использования языка вражды является желание вызвать у кого-либо чувство вины или чувство стыда. Вина - это гнев, обращенный на себя, а стыд связан с обращенным на себя страхом. Человек, желающий защититься, может пытаться вызвать чувство вины или чувство стыда, чтобы агрессор (это может быть и мнимый агрессор, просто с точки зрения другого человека его действия являются агрессией) замкнул свою агрессию на себе и перестал нести угрозу. При этом чем на более ядерные убеждения или значимые территории осуществляется посягательство, тем острее может быть желание защититься, в том числе, языком ненависти. Но это недостижимая цель, на самом деле, потому что человек свято блюдёт свои убеждения и свою реальность.
Таким образом, можно сказать, что язык ненависти чаще всего используется для донесения аргументов в ситуации расхождения ядерных убеждений. И чаще всего, конечно же, уже без каких-либо аргументов.
Советы по психологической устойчивости и неподверженности языку вражды:
- избегать табуированной лексики и оскорблений;
- контролировать невербалику и интонацию;
- понимать, что человек имеет право на ядерные убеждения, отличные от ваших;
- прибегать к саморегуляции (медитация, физическая релаксация, хороший сон);
- понимать, что можно ненавидеть;
- проговаривать чувства и понимать, что помогает держать эмоции в порядке;
- использовать “я – высказывания” (мне не нравится, я испытываю беспокойство по поводу чего-то…), вместо того чтобы прямо обвинять;
- стараться не делать ничего в неконтролируемом состоянии;
- понимать, что человек в разных состояниях представляет собой разных людей, с разными границами допустимого и возможного.
Отдельная психологическая проблема, вызывающая не только язык вражды, но и являющаяся причиной множества других, не очень правильных поступков – депрессивное состояние. У этого состояния вполне определенные физиологические маркеры, вызывающие к жизни иную мотивацию и иную оценку того, что важно и что нужно. Например, депрессивное состояние, вызванное личными проблемами, может привести к снижению общительности, привлекательности, а это, в свою очередь, вызовет еще бОльшие проблемы с серотонином и может заставить сделать что-то, что будет казаться успешным для подъема самооценки – например, заработать много денег или смело обругать кого-то.
Применительно к текущим событиям, механизм депрессии может выглядеть так: человеку, его детям, его семье угрожает что-то, с чем человек не может справиться, но и смириться тоже не может. И самооценка человека начинает падать, что может перерасти в депрессию. В таких случаях выражение негативных эмоций, особенно адресное выражение эмоций помогает не попасть в депрессию. С точки зрения психологии это нормально, но с точки зрения коммуникаций может быть губительно. В таких случаях помогает аргументированное высказывание претензий, без оскорблений.

Как уже говорилось, право на свободу выражения мнения, предусмотренное статьей 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, предполагает, что человек может высказывать свои мнения, убеждения максимально широко, и никто не может принудить его замолчать, даже если это мнение люди могут находить глубоко оскорбительными. Однако один из базовых принципов права – это запрет дискриминации. Ряд социальных групп считаются менее защищенными, подвергаемыми преследованию, и если позволить дополнительное негативное отношение к этим группам или побуждать к нему, то это усугубляет их дискриминацию. Поэтому высказывания, которые могут к этому привести, тем более выраженные на языке вражды, лежат за пределами свобода слова. То есть такое выражение мнения может быть ограничено в целях защиты именно уязвимых групп.
Критерии уязвимости групп прописаны в международных актах достаточно широко - для того, чтобы при появлении нового вида дискриминации давать возможность распространить защиту на вновь выявленную группу. Но следствием этого является также возможность отнесения к уязвимым группам тех, кто таковыми не является, по политическим и иным мотивам. Правовое государство использует широту усмотрения в хороших целях, а неправовое – для плохих, таких как борьба с критикой.
В условиях правильного правоприменения оценка уязвимости группы должна быть четко аргументирована, обоснована. В статье 20 Международного пакта о гражданских и политических правах прямо указаны три критерия: раса, национальность, религиозные верования. При этом международная практика допускает расширительное толкование: уязвимость группы и, соответственно, повышенная защита ее от нападок, может быть признана и по другим критериям (сексуальная ориентация, маргинальное положение в обществе и т.п.). Напротив, есть группы, которые занимают положение, возвышающее их над другими или которые сами принимают на себя ответственность за обеспечение прав других людей. Эти группы, с очевидность, не требуют дополнительной защиты, иначе баланс в обществе будет еще более нарушаться.
Если обратиться к вопросу, являются ли представители власти группой, которая требует повышенной защиты в свете свободы выражения мнения, то определенным ориентиром может служить постановление Европейского суда по правам человека по делу Саввы Терентьева против Российской Федерации (оригинал постановления, перевод постановления), в котором ЕСПЧ указал: “Полиция, правоохранительные, государственные органы, вряд ли можно назвать незащищенными меньшинствами или группой, которая имеет историю угнетения и неравенства, или сталкиваются с глубоко укоренившимися предрассудками, враждебностью и дискриминацией, или уязвимой по какой-то другой причине, и, в принципе, нуждается в повышенной защите от нападений, оскорблений, выставления на посмешище или клеветы”. Подборка дел ЕСПЧ по языку ненависти доступна по ссылке.
Свобода слова предполагает, что ее выражение может и не нравиться кому - то, и даже быть шокирующим. Концепция свободы выражения мнения не предусматривает защиты от любой критики и не гарантирует ничьего комфорта от чужих высказываний. Например, защита субъектов политической сферы от критических высказываний вообще минимальна, поскольку общественный дискурс, пусть даже и жесткий, в политическом процессе является залогом здорового развития демократического общества. На втором месте среди менее защищенных от критики находятся лица и группы, выполняющие публичные функции, например, чиновники, полиция, прокуроры и т.п. Критика является частью процесса по общественному контролю за их деятельностью. Судьи более защищены по сравнению с другими госслужащими, то тем не менее и их действия могут подвергаться критике, если это способствует интересам справедливого отправления правосудия. Далее в этой условной иерархии можно упомянуть другие публичные профессии или группы: блогеров, артистов, музыкантов, адвокатов. И, наконец, обычные граждане пользуются большей степенью защиты от негативной оценки.
Таким образом, легитимный объект правовой защиты от языка вражды – уязвимые группы. Это не означает, что недискриминируемые группы не могут быть защищены в рамках других видов нарушения прав – от клеветы, оскорбления и т.д..
Напомним, что Рабатский план предусматривает следующие критерии для оценки высказываний как языка ненависти:
- контекст. Если он очень напряженный, где одна группа вот-вот применит насилие у к другой другую (например,тутси и хуту), то, видимо, цена слова повышается;
- аудитория. Язык ненависти вряд ли будет иметь место, если это частный разговор, в отличие от обращения, направленного в массы;
- кто оратор, облечен ли он властью либо имеет другое, значительное влияние на целевую аудиторию;
- имеется ли намерение спикера разжечь вражду;
- какова вероятность реализации призыва к ненависти;
- содержание или форма высказывания.
К сожалению, в Беларуси практика по языку ненависти носит совершенно непредсказуемый характер. Статья 130 Уголовного кодекса, предусматривающая ответственность за разжигание вражды, по факту, применяется во всех удобных случаях с целью наказания за инакомыслие. При этом понятие “социальной группы” не соответствует мировой практике – в таким группам относят и милицию, и судей, и чиновников, которые, конечно же не могут быть отнесены к дискриминируемым социальным группам.
Как говорят практики, статья 130 УК в настоящий момент превратилась в “резиновую” статью, которая применяется крайне неизбирательным образом и непредсказуемо в отношении совершенно различных деяний. Мы находимся в точке, когда эта норма используется для того, чтобы бороться с любыми формами критики, которая в демократическом обществе является необходимым элементом.
Вторая проблема белорусского правоприменения – это наказание. Практика международных судов и квазисудебных органов (Комитета по правам человека) идет по пути того, что наказание за выражение мнения, даже если такое ограничение необходимо в интересах защиты легитимных ценностей, не должно принимать форму лишения свободы, если это не привело к насилию и реальным жертвам.

Говоря о моделях регулирования коммуникаций, следует иметь в виду еще один важный аспект. Для развитых правопорядков, а также для профессий, которые имеют повышенное значение для функционирования и развития общества, формируют общественное мнение (например, юристы, которые ответственны за дискуссию в обществе в русле уважения к праву), характерна не негативная мотивация поступков, когда единственным мерилом выступает возможность наказания, но именно позитивная, когда поступками двигают моральные и нравственные принципы, направленные на максимально эффективное развитие общества, на эволюцию и прогресс. И в этой связи представителям таких профессий и групп, в том числе юристам, в коммуникациях следует руководствоваться не только наказуемостью деяния, но и моральными установками, которые задают более строгие параметры, чем Уголовный кодекс.
Поэтому для юристов важно было бы следовать определенному нравственному императиву – поступать определенным образом, который соответствует праву. При таком подходе, конечно же, язык вражды не допустим. Из составляющих морального императива юристов в коммуникациях, видимо, можно упомянуть следующие:
- избегать оценок личности, оценки личных или моральных качеств, критиковать поступки, а не людей;
- высказывая негативную оценку, критику, не обобщать ее на группы;
- высказываться аргументированно и обоснованно;
- не использовать оскорбительную и неприличную форму высказываний.